Полночь, а мне совсем не с кем говорить. Мне некому звонить - я сижу одна и ищу пульт под диваном. Я не могу найти мой пульт. Я не могу промелькнуть. С утра я буду гадать, кто это писал. У меня дрожат пальцы. Я меня пересохло в горле. Я перечитываю "Осиную Фабрику" в пятый раз.
Вымыть голову, лечь на ковер.

---

- Я иду гулять. С мальчиком.
- Странно, что не с девочкой.

- Я иду гулять. С мальчиком.
- Или уже, иди, пока он не передумал. Ну!

- Ты всерьез думаешь, что я, я могу влюбиться в этого низкого, закомплексованного, неуверенного, ограниченного чижика-пыжика?
- Конечно, нет. Я ни секунды так не думала.

- Только не говори мне, что он мужчина твоей мечты.
- Ну и не скажу.

- Какого черта ты со мной связался?
- Не чертыхайся, пожалуйста. Это плохо.

- Я люблю не его. Я люблю тех призраков, что танцуют в его глазах.
- Скажи проще - ты любишь Кукольников.

- И мы с тобой станем вместе..
- Как небо и вода.
- Небо и вода?
- Да.

- Не трогай, пожалуйста. Это подарок от очень хорошего друга.
- Ты уже трахалась с этим другом?

- Она меня почти не замечает.
- Я тебя уверяю, все у вас с ней будет хорошо.

- Я совсем не люблю..
- Что? Ты? Что? Ты его не любишь? Ты не любишь его? Не любишь? Да вы же, вы же.. Идеальная пара! Два ненормальных! И ты его не любишь?
- Я не об этом. Я про кетчуп.
- А.

- Я, кажется, совсем к нему охладела.
- Я тоже.
- Пойдем украдем его тетрадь по истории?
- Пойдем.

---

Чай назывался "Пробуждение дракона". Большие шероховатые шары. Один я опустила в воду, плавать вместе с тростниковым сахаром. Он кувыркался, а сахар никак не растворялся в слишком прохладной воде. Я мяла этот шарик ложкой, пытаясь поскорее увидеть, как он раскроется. Он сжался больше. Мне стало скучно ждать и я поставила чашку на пол, напрочь забыв о желании попить чаю. Через час "Осиной фабрики" я наткнулась пяткой на чашку. Кувшинка открыла рот, из которого вывалилась оранжевая мякоть, похожая на тропическую гниль. Я хлебала горькую вязкую жидкость вперемешку с длинными чаинками, а по пальцам текла желтая водичка. Под конец я обкусала лепестки и запихала под язык два куска brown sugar. На страницах несмываемые бурые пятна. ОтЧаянье.

---

Заперлась в своей комнате и усиленно ем печенье в гордом одиночестве. В два часа помою голову и лягу спать на ковре. Это для того, чтобы рассказывать о праздновании. "Да, я помыла голову укрепляющим шампунем с ароматическими маслами и легла спать на ковре, который даже не пылесосила."
А год был каруселью. Год-хоровод, и правда. Сколько хороших людей, сколько бессонных ночей, сколько смеха, сколько пачек лапши, сколько Москвы, Черного моря, сколько залитых листов, сколько счастья, сколько крови, сколько сумбура и листьев. И так мало Петербурга, и так мало времени, и так мало порядка. "Я могу все. Могу - и делаю."
- Алиса, тост!
- Эм-м. Ну, тост.
- Пьем.
Не забыть бы посадить синюю крысу под елку. Под бой курантов я доем печенье.
Спасибо тем, кто играл мне на флейте и ходил со мной босиком. Кто пил со мной кофе, подливал мне в минералку потрясающие жидкости (да, я буду помнить это до 78 лет) и стоял на мосту под рельсами. Спасибо тем, кто лежал со мной на бетонных дорожках, кто хоронил в песке бутылки, кому я чесала брови и с кем я ела зеленое желе и растекающееся мороженое. Тем, кто смеялся со мной над словами "аквариум", "митинг" и "лук", кто строил корабли, кто кричал в окна и арки. Спасибо за прогулки по льду, за бутылки, летящие из окна, за смешные до одури фотосессии. Спасибо тем, кто молчал со мной часами, кто плакал рядом над судьбой той девушки, кто говорил про свободу и о том, что я хорошая. Да! Спасибо тому, кто уже нашел свою королевну, несмотря на то, что короля я все же не найду. Спасибо за душный коридор, за мышиного короля и А-а-аполлона-а. Еще одно отдельное спасибо тебе за Юнну Мориц, тетя. Я ей дышу. Родственное спасибо за Губермана, за игру словами, за какие-то советы по телефону и за шлейф-перспективу. Спасибо за декабрь и бойцовских рыбок. За пустые зеркала и варенье из черноплодной рябины. Спасибо, Господи, за слепой белый свет.
Жирная черта.

---

В два часа ночи трубка стала ощутимо потной, моя улыбка ощутимо глупой, ухо ощутимо красным, а голос - хриплым. Мы попрощались лишь для того, чтобы лечь спать, а потом ехать на встречу в раннюю рань. Я встала в семь, чтобы вымыть голову. Он встал в шесть. Я опоздала на две минуты и встречала его, прижимая том Мориц к груди. У него был растрепан хвост, за который я сразу же дернула. Волосы разлетелись по плечам. Он смеялся над каждой моей репликой, которая хоть чем-то напоминала шутку. Он придвигался ко мне близко-близко и несмело заглядывал в глаза. Он вел меня, останавливаясь и оглядываясь, не убежала ли я.
На эскалаторе он побежал вверх, а потом встал посередине. И заботливо стал вещать, что в моих ботинках нельзя подниматься вверх. Открывал все двери, предупреждал, где скользко, улыбался и что-то говорил мягко-приглушенно про мой юмор.
Он поймал мою руку, накрыл, как бабочку. Дрожал. А я отстраненно смотрела вперед и рассказывала ему про Бертолуччи. Улыбался.
Пришпилил мне на ремень сумки свой любимый значок, который не снимал с рюкзака год, и уехал к своей девушке. Я поехала домой в другую сторону, ежесекундно проверяя, на месте ли значок.

---

Сердце рвется прочь. Он подходит к этим нитяным окровавленным монстрам, он держит палку, он не хочет их бить. Они кусают его и подходят ближе, а он стоит и смотрит на них. Я смотрю на его спину, а сердце рвется прочь. И я в отчаянии жму на все кнопки подряд, и вдруг он кричит, а экран меркнет. Я нервно выключаю все, понимаю, что света нет, хватаю со стола диск с музыкой, впихиваю в cd-rom, включаю random. И начинает что-то играть, а я лежу на столе, прижимая рвущееся сердце к рукам.
Правая рука уже вновь тянется к значку Silent Hill, я бью себя другой, хватаю Юнну Мориц и громко читаю вслух. "Они ведь любят - как едят" Немножко успокаиваюсь. Залезаю носом в пакет и тихо сижу в нем. Такой знакомый легкий запах. Я вожу пальцем по столу, рисуя в стиле Юм, я семь раз нажимаю на пробел, забыв, что уже вышла из игры.

---

"Устрицы совсем не божественны." Я провожала ее домой за пять сигарет. И домой я шла, теряя равновесие, сквозь сугробы и снег в лицо, изо всех сил сжимая пять тонких сигареток, завернутых в платок.
Дома задернуты шторы, и я сижу без одежды, пытаясь дрожащими руками натянуть перчатки. В холодных руках спичка дрожит, а я не могу даже поднести ее к коробку. Он падает под стол, я беру другой. Статуя дергается в полутьме.
Блеклые, пресные. У меня нет других. И я выкуриваю все пять штук подряд и стряхиваю пепел на стол. Дым струится до потолка, я содрогаюсь от холода. Кашля нет. Я включаю The Spy и хожу в перчатках по комнате, выпуская дым. Чаю три дня. Мы родственники - коричневые круги по чашке и застывшая поверхность.
К пяти я должна заправить постель, одеться и проветрить комнату.

---

- Мне нужна лошадь! Мне срочно нужна лошадь! Сейчас бы села и поскакала.
- У Рикмана два выражения лица. Снегг грудью вперед и Снегг видит Поттера.
Увидев, как она изображает эти два выражения, от восторга я чуть не поскользнулась и для себя решила, что день прошел не зря. День вообще был прожит в смешинках и обсуждении героев. Перешли на Броуди, Мечтателей, Санта Клауса, что-то еще. Легко. А уж как я подпрыгивала на набережной и выкрикивала диалоги из фильма:
- Гарри, в чем твоя Сила?
- Я умею летать.. Но у меня кончилась конопля, сэр.
День-снежинка, день-полет, с пятнистым Капраносом-далматином на цепочке, с яблочным пирогом и с диском Мельницы. На пути туда в метро я почти задушила юношу в шарфе, неловко ухватившись за конец. На пути обратно я беззвучно исполняла все песни с "Дороги сна", изучала пустую пластмассовую коробочку, накручивала петушиный гребень шапки на мизинец, улыбалась и каждые две минуты сморкалась в клетчатый платок-простыню.
Ашот Индейкович, к 6-ому обязуюсь раздобыть лошадь, пакет конопли для главного придурка и седло.

---

С зимой мы совсем не тезки.

---

чужое прошлое

---

Такой чистый, такой белый, такой послушный - мутит. Пресно-скучные мальчики, хорошенькие девочки. У него прямой пробор по линейке, выглаженная рубашка в тон жилетке, до блеска натертые ботинки. У него в кармане крем для обуви и расческа. Перед зеркалом он поправляет пряди волос, одергивает пиджак и долго смотрит на свое мрачное лицо. И я вышиваю ему на платке ровными стежками название его любимой группы - цвет платка повторяет цвет его рубашки.
Но он не знает, кто такой Бертолуччи, он не слышал The Wall, он далек от литературы и философских размышлений, зато у него всегда ровные стрелки на брюках и чистые ботинки.
Ему не понять мой истеричный смех, ему не понять мое стремление к свободной жизни, ему не понять мои грязные говнодавы, ему не понять мои стихи и новеллы, ему не понять мой страх перед зеркалами и большими залами. "Без родителей?" - с ужасом спрашивает он, пока я старательно пытаюсь не смеяться над ним. Он понимает зеленые волосы своей девушки.
Мы дружим втроем - Мечтатели в контрасте. Я, он и его девушка.
У нее зеленые волосы, чистая белая курточка и дружелюбная улыбка.

---

Он бил меня исключительно по ногам и кричал: "Сука, сука, сука, сука..." Я старалась попадать ногой ему в грудь. Молча. А он все захлебывался в криках. Пинала его без разбору, царапала, колотила кулакамм по плечам. Он метил в коленную чашечку. Потом мы сцепились в комок, я кусала его пальцы, он рвал мои волосы. Под звонок я швырнула его об парту. Он ударился бритой головой о поверхность - арбуз, упавший на асфальт темечком. Лежал с закрытыми глазами. А потом прошептал: "Сука" Я пнула его ногой и ушла.
Осталась привычка. Тогда я беру нож и начинаю играть на скрипке. Играть надо легко, чуть задевая струны, тогда никто не заметит. На предплечьях. Главное, знать, что играет кот. Что не у меня внутри расцветает скрипичный ключ.
Я беру его циркуль, оттягиваю кожу на своей ладони и протыкаю ее насквозь. В прихожей с размаху падаю на плиточный пол спиной. Все для того, чтобы Увидели.
Он отворачивается и шипит на ухо, чтобы я вынула иглу. Я смеюсь и говорю ему, что он слабак. Мне больше бы пошел колпак с бубенцами.

@музыка: Marillion

---

Итоги подготовки к экзамену по истории, докладывает сэр Кец:
- Был полностью уничтожен вражеский отряд сухарей.
- Наконец-то стало известно, что продразверстку отменили еще в 1921 году.
- Был ликвидирован еще один вражеский отряд - отряд сырников.
- Выпито три литра чая.
- Пятилитровая кастрюля - лучший басовый барабан.
- РСФСР - это не Рыбы-Сосиски Фекалоидно-Сволочные Рогатые, как выяснилось.
- Сплошное разочарование.

Напоследок - диалог.
- Насть, привет!
- В каком году умер Ленин?
- Он умер?!
- Сама плачу уже два часа, готовиться не могу.

---

Около зеркала накатила томящая неопределенность, и в голове четко простучало телеграммой: "И я понимаю зпт что я не сумею вернуться назад тчк" Дверь закрывала мама, а я уже убегала вниз по лестнице. Отец оставил меня около магазина и ушел. Двадцать минут с закрытыми глазами, заносит снегом.
- Девочка, а на улице не спят! Девочка, девочка, что случилось?
Он разбудил меня. Он привел меня в насквозь прокуренную квартиру. И никто не обратил внимания на мою тонкую осеннюю куртку. А комната у них зеленая-презеленая. Зеленая лампа-шар. Зеленые диваны. Зеленые стены. Мое зеленое лицо. Раскладушка на ночь была розовой, скрипучей и продавленной до пола. Не могла уснуть и скрипела, скрипела, скрипела всю ночь, ворочаясь с бока на бок. Читала с фонариком Улицкую. Тренировалась быстро отстукивать sms. Скрипела. И таскала мармеладки из-под подушки.
Вторую ночь я выпросила. Я была одна в квартире. Сну я предпочла танцы с бутылкой чилийского вина. Я сторожила снег, сидя на подоконнике. Я курила и вслух зачитывала свеженаписанные философские трактаты, хохоча до полного умопомрачения. Потом я тренировалась выпускать дым квадратиками и орала Anarchy In the UK. Затмение пришло в час ночи, когда я попыталась вымыть голову. Я почитала Улицкую, доела мармелад и легла спать.

---

По ночам душат призраки. 1.05 - 5.05. Цифра, дата, время - разницы нет. Выползают из штор, из-под дивана, из пустых зеркал, кружат пылевые вихри над моей головой и цепляются мертвой хваткой за горло. Теплые цепкие руки. Мягкие длинные пальцы. Круги сужаются от кухни к спальне. По ночам пью чай и смотрю все фильмы подряд. Стивен Кинг до 4.10 спасает на 3 часа. Остальное время съедают Pink Floyd и Lark's Tongues in Aspic. И до 12 сжирает сон. Отпустите, призраки. Чернильным пятном расплываются синяки под глазами.

---

- Он лишил ее бесчестия, и у нее была потеря кровоизлияния.
- Разговоры о таких вещах - ниже нашего благородства.

---

Сегодня я видела белого коня с черной гривой. Промчался близко-близко, задел боком и убежал. Я стояла около края дороги, не чувствуя рук и ног, а он уже убежал, оставив меня одну. Через пять минут увидела кромку снега и черные ветви. Ухватилась за сумку покрепче, чтобы не упасть, чем-то помогает. Побрела домой - расстроенная, замерзшая, разочарованная. Не довез меня конь до дома.
Померзла бы еще, еще минут десять - ведь довез бы, довез? Пересекала аллею, колючий снег скрипел, я была Амундсеном - я завоевывала Северный Полюс. Завоевала - не было ног, не стало. Потеряла по пути? Пусть приснится снова этот зимний вечер.

---

Мы ждали автобуса 20 минут. Он спрашивал, помню ли я его, помню ли я прошлогоднюю олимпиаду по русскому, помню ли я. Автобус не приходил. Я неловко топталась рядом и пыталась хмыкать в ответ. Мягкие задумчивые глаза, искренне-светлые. Глаза послушного мальчика, который моет физкультурный зал по утрам. А потом он поправил мне шапку и пожелал удачи. В автобусе слякоти было больше, чем на улице. Он держался за поручень двумя руками, а я качалась из стороны в сторону, чтобы не упасть.
Я специально возвращаюсь и осторожно заглядываю в кабинет, чтобы увидеть, как он кусает ручку, а прядь падает ему на глаза. И ухожу в одиночку - мне лень его ждать. Она хватает меня за руку и мы идем вдвоем по тонкому льду, обсуждая его глаза. Она говорит, что он смазливый - она не понимает в жизни ничего. Я соглашаюсь и кусаю губы. Выбившаяся прядь. Смеется. Я предлагаю вернуться за ним - ему всего 16, вдруг он не дойдет в этой темноте до дома? Всегла есть фонари и грязные автобусы каждые пять минут. Она отпускает мою руку только у входа в метро.

---

Твоя глупая бабочка, летящая на маяк. Мне писать стало проще, чем говорить. А печатать - проще, чем писать. Призрак, из квартиры я ухожу последней, закрываю дверь и выключаю везде свет. И гуляя с кем-то, я люблю идти за спиной, а не рядом. Семенить последней, замыкая цепочку. И расставлять точки в чужих предложениях - тоже моя привилегия. И последнее письмо осталось за мной, повисло невыполненным грузом на моей и без этого сгорбленной спине? Я просто не помню октябрь. Почти перестала ставить многоточия и две точки подряд, ты заметил? "Точки - признак сильного человека" - сказал кто-то давно. Точки - призРак сильного человека. cancer. И если бы ты не умер, оставив клок седых волос, никогда не узнала бы, каково гулять босиком по Ботаническому саду и лежать под деревьями. Не узнала бы, каково ползать по полю, зарываясь в высокую траву и слушать плачущую флейту. Не пила бы кофе, не собирала бы листья на память, не молчала бы на набережной. И я бы не плакала в лифте, я бы не слушала хруст своих косточек, я бы не говорила, что моя жизнь - это "вяло-тоскливо". Пьяные танцы.
Разбилась о скалу.

---

- Ты совсем не обращаешь на меня внимания. Ты даже не подошла сегодня поздороваться. Привет? Эй.
"Честного не жди слова,
Я тебя предам снова.
Не ходи, не гляди,
Не жди, я не твоя отныне.
Верить мне - мало толку,
Не грусти дорогой долгой
Не смотри назад с тоскою,
Не зови меня за собою..."

@музыка: Мельница